Полтора часа
…она ушла улыбаясь… Они все так уходят, оставляя меня наслаждаться еще свежими воспоминаниями нашего общения…
…но эта была особенно хороша: ее мягкость и нежность кожи до сих пор будоражит мое воображение, я еще помню аромат ее волос… Обладательница кошачьей грации и такой же гордости, она долго делала вид, что ей наплевать на меня. Чёрт, из-за этой показной неприступности мы потеряли полчаса!... Эта ее неприступность… Ха!! Так или иначе, а я все же заставил ее замурлыкать в моих объятьях…
…только став кем-то наподобие меня начинаешь понимать субкультурные разделения: то, что девушка одевает, то, какими духами пользуется, напрямую отражает ее поведение в постели. Например, одни повизгивают как маленькие сучки. Да и позы предпочитают схожие… Они оставляют после себя царапины на стене в том месте где упирались в нее, боль в ушах от визга, подобного собачьему, и чувство легкой брезгливости; другие же, старательно изображающие неприступность – эти слегка сопротивляются всем твоим действиям… А потом сами же чуть ли не насилуют тебя… Крайне смешные создания! …есть также девушки-змеи, которые оплетают тебя и не отпускают долго-долго… Зато единственный взгляд, единственный вдох ЕЁ запаха – и я знаю о ней все, что мне нужно; нет, они не толпа – они словно меню в ресторане «сегодня я хочу чего-то пикантно-экзотического»… Но эта – такие встречаются раз в жизни, и своим появлением способны взбудоражить всё естество, из-за чего я словно со стороны наблюдаю происходящее…
Сегодня он решил зайти в крохотный ресторанчик, мимо которого проходил уже множество раз. Запах свежей выпечки, доносящийся из полуподвального помещения, разбавленный нотками табака, пива и – почему-то – мускатного ореха. Странное сочетание. Впрочем, мягкие сумерки едва означили наступление вечера – того промежуточного времени, когда ведущие дневной образ жизни существа уступают место существам ночным… и ни днём, наполненный весело галдящей публикой, ни ночью, собирая посетителей с серьёзными лицами, этот ресторан не выглядел столь привлекательно; теперь же он манил своей временной опустелостью – поэтому мужчина, на миг задержавшись у входа, шагнул внутрь.
Зелёный чай оказался хуже, чем хотелось бы; этот факт компенсировало наличие молодой женщины за соседним столиком. Её плавные движения с едва заметными рывками выдают глубоко скрытую нервозность… впрочем, у него отсутствует желание выяснять, что же ввергло её в такое состояние – она в его вкусе, и этого достаточно. Он делает очередной глоток разом ставшего вкуснее чая и из-под полуприкрытых век наблюдает за незнакомкой. Человек. Люди странны в своих поступках, они без осознания играют в свои поведенческие игры…и это значит, что сейчас он должен стать для неё человеком.
Его глаза зажглись охотничьим азартом, когда мужчина беззвучно отставил чашку и выскользнул из-за стола. Мысленная улыбка и изменение поведения в сторону малопонятного, но такого важного для людей, именуемого социальными нормами… Он подошел – немного иронии и скромной наглости на грани вежливого хамства. Что-то произнёс, старательно регулируя звучание собственного голоса - она ответила. Приятный тембр – частью сознания он представил, как этот голос зазвучит в другой обстановке; её сознание – податливая заинтересованность, женщина сама желает продолжения знакомства, жаждет приключений… Он улыбается углами губ и усиливает её тягу к себе. Голос, мимика, мягкое ментальное воздействие – зачем ломать чужую волю, если мышка, возомнившая себя кошкой, сама направляется в когти – стоит только правильно поманить?... И он поманил, в своей игре теряя осознанность…
…пришёл в себя уже в комнате. Наверное, потому, что лишь теперь сквозь маску человечности начала проскальзывать его собственная натура. Женщина с тихим звоном придвинула свой бокал к его, затем поднесла ко рту… Он скосил глаза на свечу, служившую единственным источником света, приблизил свой бокал к лицу, улавливая аромат вина, едва смочил губы алой влагой и, желая сохранить полную трезвость сознания, откинулся на спинку кресла, согревая в ладони соблазнительные формы хрусталя… Его внимание, словно макросъёмка, выхватило из окружающей обстановки череду мелких деталей: щелчок ногтем по сигарете, отправивший в низкую фарфоровую ёмкость новую порцию пепла, тихий вздох, едва слышно вырывающийся из немного приоткрытого рта, сокращение мышц горла в момент глотка… Он с едва заметной улыбкой пронаблюдал, как она поставила опустевший бокал на журнальный столик, и раскрыл бритву – всё ещё скрывая лезвие в рукаве он любовался её движениями, любовался – предвкушая её агонию… Да, он любил эти сладостные мгновения затишья перед бурей…
…она с долей надменности смотрит, как он опускается на одно колено, как расстёгивает пряжки туфель и как подносит её ступню к своим губам…прикосновения которых она не ощутила – но ведь чувствительность ослаблена алкоголем?... Он ухмыляется, пока его наклонённое лицо скрыто волосами, и скользит пальцами вверх по её ноге…
Закончив приводить себя в порядок с задумчивой полуулыбкой он смотрит на женское тело, украшенное обрывками одежды. Хирургически ровные разрезы, в хаотичной последовательности вспоровшие ткань – ни один не коснулся кожи; её руки чулками привязаны к карнизу, и лишь гардины отделяют её спину от распахнутых рам окна. Несколько синяков и царапин, проглядывающих сквозь раскачиваемые ветром остатки одежды – следы былой страсти… Мысленно улыбается – в последний миг смог сдержаться, оставив на её бедре лишь слабый прикус. Проводит кончиками пальцев по её лицу – безвольному, хранящему лишь слабый оттенок той маски эмоций, что была в начале вечера – и скользит ниже. С полуулыбкой поправляет остатки одежды, придавая облику женщины больше эстетического шарма… Поддерживает её за талию, коротким движением второй руки разрезает материал чулок – бритва, щёлкнув, скрылась в кармане раньше, чем женщина уронила ослабевшие руки. Он помогает ей осторожно опуститься на пол, наклоняется к её лицу, словно желая поцеловать – и замирает на полпути. Его лицо на миг искажает гримаса – прикасается подушечкой большого пальца к её губам, щеке… Быстро уходит.
Оказавшись на улице стремительно удаляется от дома – летит, словно идёт, засунув руки в карманы и стараясь унять дрожь. Крупными глотками прогоняет через лёгкие прохладный ночной воздух, останавливается на середине дороги и, запрокинув голову, дышит ртом. Мимо, едва справившись с управлением, проносится человек на автомобиле, оглашая улицу визгом рессор и мерзкой бранью. Человек выкрикивает что-то явно лишнее – через мгновение он смолкает, ещё через несколько – «целует» бампером фонарный столб. Малое воздействие – лёгкое головокружение и темнота в глазах – остужают пыл наглеца; мужчина кривит губы и уходит. В этот раз он едва сдержался… Хочется верить, в следующий раз доступное время будет потрачено с большей пользой.
Вторая проверка – и вновь положительный результат. Она помнит его, помнит и последствия их общения – и это лишь сильней подстёгивает её жажду ощущений. Уже нет игры – остались лишь следования правилам... И он знает – она пройдёт этот путь до конца.
Разглядывая двери сарая полузаброшенной фермы он удовлетворённо кивнул своим мыслям - и «позвал». Она явилась быстро – настолько, что он даже немного удивился. Безмолвная договорённость соблюдена – и она, хотя может лишь догадываться, добровольно платит за удовольствие.
- …ты ушёл так быстро… - замолкает, когда грубая кожа ремня перехватывает её грудь, принуждая выдохнуть.
- Не мог дольше. – Балансирует на грани своих состояний, поправляет обездвиживающую конструкцию наслаждаясь контрастом бледной кожи обнажённых участков тела и алой – на грани соприкосновения с ременным бондажем.
- Не мог? – она вздрагивает от прикосновения холода руки к ягодице. В следующее мгновение там, где были подушечки пальцев, остаются длинные царапины от ногтей. Он произносит мурлыкающим голосом:
- Ты не понимаешь, о чём просишь. – Он в последний раз поправляет верёвки, фиксирующие её между поддерживающими потолок столбами конюшни.
- Я не боюсь, - в голосе помесь вожделения и вызова. Она действительно догадывается…
- Знаю, - произносит он едва слышно – до того, как первый вскрик огласил окрестности, до того, как хлыст оставил первые ссадины на её теле, - знаю…
В этот раз всё завершилось значительно быстрее – и всё же, как он ни старался, в назначенное время не успел. Он задержался, разминая ей затёкшие конечности, помогая наложить мазь на свежие отметины… Почему-то мазохистки проникаются большим доверием к своему мучителю, если тот балансирует на грани между пренебрежением и заботой – и он воспользовался этим малопонятным знанием человеческой природы в своих целях. Снова…
Их прощание было безмолвным – лишь долгий взгляд глаза-в-глаза, и она уехала, зная, что они снова встретятся. Уехала – а он отправился пешком по просёлочной дороге, успокаивая свою сущность и мысленно повторяя «ещё не время»…
…полтора часа. Именно столько мне удаётся контролировать себя с начала игры – до того момента, как охотнику надоест общение с едой. Девяносто минут – каждое мгновение сверх этого оборачивается титаническими усилиями сдерживания. Ощущения хуже, чем наркотическая ломка, но иной природы, в полной мере охватывают меня на девяностой минуте ожидания… Зачем, зачем всё это? Хрупкий налёт человечности, отделяющий охотника от добычи, зверя – от энергии, от крови, от секундного слияния разума с жертвой и от перенятия толики её предсмертной эйфории – ощущения, которое многократно сильнее оргазма, и испытать которое человеческое существо способно лишь единственный раз в жизни… Но охотник понимает – беспредел наказуем и, утратив контроль над собой единожды маловероятно, что я обрету его вновь. А значит – надо следовать правилам. Трижды должно получить согласие, три встречи должны состояться. И каждой из них женщина должна быть довольна. Эти правила – плод моей фантазии, жажды эстетического наслаждения; удовольствие – та плата, которой я тешу свою совесть, и которую отдаю в обмен на то, что мне нужнее… Три раза – словно трижды по тридцать минут… Усмехаюсь. Мне следует подготовиться, ведь предстоит третья встреча – и, разумеется, она будет особенной, ведь нам уготовано расстаться…
В ответ на безмолвное согласие он скрыл её глаза повязкой. Её тело жаждет физического проявления страсти – он же предпочитает дразнить, доставляя её мучения отсутствием разрядки. Её ногти впиваются в его кожу, оставляя глубокие раны, она всем телом прижимается к нему, обжигая своим дыханием его лицо… мурлыкающе-повелительным голосом он шепчет ей:
- Терпение, моя драгоценная... – впрочем, она вряд ли осознаёт смысл сказанного. Он мягко убирает от себя её руки. Став такой восприимчивой за это время, она мгновенно реагирует на ментальное воздействие, безвольно обмякнув и позволив себя обездвижить…
...сегодня вместо ремней были ленты, широкие шелковые ленты. Ленты, красиво стягивающие и перехлёстывающие обнажённое женское тело на кровати... витающие в воздухе тонкие ароматы благовоний почти выветрились благодаря залетающему в открытое окно ветерку, мерно раскачивающему занавески - и вся комната будто наполнена атмосферой ожидания... Он усмехнулся и подождал, пока зазвучит мелодия - плеер исторг звуки органной музыки. Немного понаслаждавшись мелодией он вновь обратил своё внимание на создание на кровати, прикоснулся к её коже кончиками своих пальцев с бритвенно острыми длинными ногтями - нежно, словно к музыкальному инструменту. Прикоснулся лишь чтобы извлечь из неё новую мелодию - мелодию звуков, поз, эмоций...
...холод скользящего по телу металла заставляет её всю даже не содрогаться - вибрировать мелкой дрожью...холод - лезвие настолько холодно, что она уже не замечает, когда оно касается её плашмя, а когда дарит свои глубокие поцелуи режущей кромкой, и настолько остро, что порезы практически не ощутимы даже через несколько мгновений после их нанесения...
Он убрал бритву, приник губами к женской коже, своим ртом собирая алый бисер её крови...она уже не извивается - его ласки настолько её истощили, что лишь по едва уловимо меняющемуся дыханию он понимает её реакции...языком по диагонали - от бедра к груди...сжать зубами сосок, перейти поцелуем на шею...но любопытство берёт верх, он срывает повязку с её лица, погружается долгим взглядом в её глаза. Довольная улыбка, блуждающий взгляд, она ещё в состоянии лёгкой эйфории - и вот её глаза сфокусировались на нём: его лицо, его губы со следами её крови, его клыки...
- Я знаю, тебе понравилось, - он тихо усмехнулся, будто душу вынимая из её глаз своим взглядом, прильнул к девушке последним в её жизни поцелуем...
Автор: Сальфарио.
(специально для vampirecommunity.ru)
[Наверх]