Проект «Вечная Жизнь». Как это было...


http://russia2.tv/video/show/brand_id/22465/video_id/162756 - оригинал
http://www.youtube.com/watch?v=HKh1tOOplu8 - зеркало


Маленький пролог

Мне захотелось использовать более свободный слог, после того, как я поняла, что сухое изложение в данном случае подходит меньше. Неприличных слов я не употребляла, но сленговых шедевров и народных шуток-прибауток избежать не удалось.


Начало

Вот уж и не знаю, откуда у телевизионщиков взялся мой телефон. Скорее всего, все работники СМИ повязаны. Журналисты и редакторы могут подкидывать труженикам Мосфильма нужные контакты. А, скорее всего, это одна шайка-лейка. Как бы то ни было, в один прекрасный день мне позвонила некая дама и взволнованно попросила помочь ей со срочным интервью (не срочных работ у служителей четвертой власти вообще не бывает. Встречи назначаются неожиданно, ты должен согласиться, тут же обнаружить значительное окно в своем графике, сочиться энтузиазмом и быть в тонусе. Обычные расклады). Накануне представительница Издательского Дома «Современник» брала у меня очередное интервью, растянувшееся на добрых 4 часа, поэтому мой энтузиазм явно не дотягивал до отметки «хорошо, я приеду», но сходу я не отмела перспективу.

Мой друг, Лео, узнав об этой затее, встревожено покачал головой.
- Лес, это уже нечто посерьезнее Гранд – Глумежа, который был в прошлом году. Вдруг тебя вычислят?
- Такое чувство, что меня уже вычислили все, кому не лень. Лица я показывать не стану, а голос... дешевые микрофоны его искажают.
- Делай, как считаешь нужным.

Через дней десять я появилась на улице Правды, где располагается несколько редакций и всяческие сопутствующие учреждения. Я была слегка голодна, ровно настолько, чтобы не волноваться и не засыпать. Мой Даритель, Лео, поехал со мной. Думаю, ему было достаточно любопытно поучаствовать в подобном безобразии. Помнится, год назад я проделывала нечто подобное, когда репортеры возили меня к «экстрасенсам» и снимали акт кормления в парке. Сейчас мне захотелось спокойствия и удобства. В прошлый раз ничего особо путного из смонтированной передачи не вышло. Не питала я излишних надежд и в этот раз.

Зачем тогда я повторялась? Не знаю. Я часто задаю себе этот вопрос. Тщеславие? Но я использую маску. Острые ощущения? Но они совсем не так остры по сравнению с теми, которые я испытываю в обычной жизни. Любое интервью, это, скорее, кропотливое создание цельной картины ситуации, четкое движение мысли и емкие, но короткие фразы. Это, порой, достаточно нудный труд, который редко приносит стоящие плоды в силу особенностей тематики. Опыт передачи спорной информации? Уже ближе. Желание достижения людьми в нашей стране приличного уровня осведомленности по вопросу реального вампиризма? Наверное. Но что-то еще. Тренинг? Да, определенно. Если начинаешь спокойно и последовательно отвечать на провокационные вопросы чужих людей, значит, овладеваешь темой почти на «отлично». Может быть, мои попытки говорить через официальные СМИ чего-то да стоят? Понятное дело, многое вырезается. Люди обожают шокирующие вещи, извращенные, тайные, необъяснимые, но чаще для того, чтобы ужаснуться, скривиться, выдать несколько сомнительных и противоречивых версий происходящему, а потом вставить факты в прокрустово ложе своих стереотипов и на этом успокоиться.

Меня раздирали противоречивые чувства. С одной стороны хотелось вежливо послать их «лесом», а с другой ситуация походила на орешек, который мне хотелось расколоть из принципа, пусть даже внутри он оказался бы пустым.

Думаете, исследовательская жилка есть у всех? Верно. Однако лишь малая часть «человеков» способна ее использовать и развивать. Народ требует хлеба и зрелищ (в основном дешевых). Хлеба я им не обещала, но вот зрелище обещало быть любопытным. Я видела это в глазах снующих туда-сюда работников студии, которые бросали быстрые взгляды на нас с Лео, мирно сидящих на диванчике перед ресепшеном и попивающих гранатовый сок.

Сперва меня проводили в затемненное помещение со светом, установленным таким образом, чтобы мое лицо оставалось в тени. Напротив меня разместился оператор и Ксения, девушка, которая должна была проводить интервью. Все интервью заняло около 40 минут. Вопросы были разные, иногда неожиданные, но в целом обычные для меня. Самый главный людской вопрос одинаков и неоригинален: вы пьете кровь? О, да, это ужасно, дико звучит для современных обывателей. Это же такой нелепый кошмар, пришедший из подсознания и безумия. Как можно додуматься до того, чтобы пить кровь? Интересно, а как вы додумались до того, что нужно посещать стоматолога хотя бы раз в год? Зубы что ли заболели? Да, ну!?

По сути, конечно, особо глупых вопросов не поступало, исключая такие, как: «А вы едите обычную пищу?» (нет, блин, мне хватает литра крови в день), «Сколько раз в день вам нужно пить кровь?» (на завтрак, на обед и на ужин, иногда даже полдничаю), «А вот недавно ученые сшили старую и молодую мышь, а после этого жизненные показатели первой пришли с в соответствие с показателями второй. Как вы думаете, можно ли сказать, что молодая кровь трансформировала пожилое животное?» (no comments).

Периодически в комнату заглядывали дополнительные помощники и любопытствующие работники. Одна темноволосая девушка прямо-таки крайне не хотела покидать Ксению, внимательно вслушиваясь в разговор. Они были несколько смущены и глубоко заинтересованы одновременно. Я их понимала. Мне предстояло совершить нечто неоднозначное. Я должна была по-вампирски отужинать прямо перед камерой и четырьмя незнакомыми людьми, да еще и работниками вражеских сил по совместительству. Устанавливали камеру долго. Желание группы запечатлеть вкусный ракурс пересилило желание поехать домой в еще приличное время. Я была спокойна и сосредоточена только на том, что после трапезы меня ожидает месяц воздержания. Я так решила. Это был мой личный эксперимент. Поэтому я должна была отрешиться от посторонних мыслей и получить качественный энергетический импульс на как можно более длительное время. Лео был так же спокоен. Мы шутили и обменивались только нам понятными репликами, тихо смеясь и тыкая друг друга локтями под ребра. В какой-то момент мне стало очень смешно, и я заметила, что эта студия – не самое странное место, где я питалась. Потом я начала перечислять некоторые странные места, после чего хихикать начали уже и сами репортеры. Мне нужен был позитив для разрядки обстановки. Нельзя было позволить напряжению хоть сколько-нибудь охватить участников. Вообще, это у меня получается автоматически. До кормления я люблю отпустить пару шуток, чтобы ушло волнение и у меня, и у Дарителей.

Все получилось довольно быстро. Вспомнилось, что, когда подобная съемка была впервые, я беспокоилась не в пример больше, чем в этот раз. Сейчас руки не подрагивали, движения были четкими и уверенными. После действа я слизнула с пальцев несколько капель крови, и съемочная группа в один голос стала требовать, чтобы я еще раз повторила это движение на камеру. Фетишисты. Лучше бы они что-нибудь дельное спросили, что я ощущаю, например. Куда там. Повторное слизывание вышло фальшивым, так как на пальцах уже ничего не было. Однако они еще раз попросили повторить движение, повернувшись в профиль. Ей-богу, больные. И я собираюсь что-то там доказывать людям, пытаюсь просвещать в меру своих способностей. А им все равно нужны пустые красивости. Мне было смешно и горько одновременно и резко захотелось оставить всех этих людей и окунуться с Лео в бархатную темноту московских улиц. Все, что от меня требовалось, я сделала и имела право на стремительный побег. Общение с чужими людьми в данный момент меня дисконцентрировало. Я вышла из затемненной комнаты в фойе с целью выпить немного воды и ускользнуть.

- А где наша героиня? – тут же послышалось из коридора.
Я вздохнула и вышла из укрытия.
- Вы такая красивая! - воскликнула та темноволосая девушка, Илона.
- У меня мама красивая, - ответила я смущенно.
- Ну а я же говорю о Вас! – Илона не унималась. Ее взгляд был полон любопытства. Наверное, она могла бы смотреть так же на странное ядовитое насекомое, которое сидит в террариуме. Я знала, что все эти смущенные улыбки и восклицания вызваны вовсе не той мотивировкой, которую я была бы рада ожидать от людей.

Стремительный побег на волю не удался. Нас еще изрядное количество времени снимали на улице. Это утомляло. Я смотрела на полную луну, не желая от нее отрываться, а Ксения что-то говорила, как в тумане. До меня начал медленно доходить смысл ее слов. Она рассказывала, что сегодняшний фильм снят для передачи «Вечная Жизнь. Свежая кровь», съемка которой будет проходить в студии в конце августа. Я автоматически подумала, что в это время буду голоднющая, как скотина, а потом внезапно начала осознавать то, о чем она просит. Студия… Шоу… Куча незнакомого народа с тупыми вопросами. И я среди людей в качестве одиозного зрелища. Мне не хотелось в данный момент спорить с кем-либо, поэтому я ответила ребятам, что подумаю на недельке, и нам с Лео удалось ретироваться.


Ловушка

На следующее утро я поняла масштаб репортерского плана. Заманить меня на безобидную камерную съемку, а потом и на шоу. Причем мне сложно будет отказаться от второго, так как мой фильм все равно покажут, и если меня там не будет, то, конечно, его извратят и осмеют. Учитывая уровень толерантности наших граждан, если я появлюсь в студии, то на мою голову все равно неминуемо свалятся все беды вавилонские. Чмырение – дело святое. Как здорово рассуждать о чужой судьбе и судить окружающих. Наверное, здесь уже хлеб на второй план отходит перед таким зрелищем. Я вспоминала ролики с ютьюба, где реальные вампиры присутствовали на подобных шоу. Я просматривала эти ролики с интересом, наблюдая, что зрители относятся к вампирам вполне дружелюбно. Возможно, многие не до конца верили в реальность приглашенных вампиров, поэтому и добродушно улыбались. В моем же случае меня либо мощно осмеют, либо укорят, либо (что вероятнее всего) и то и другое. Теперь один вопрос: почему же я обдумываю эту перспективу? Почему я готова пережить весь этот кошмар? Почему я намеренно приближаюсь к тем же самым граблям? Может, все дело в маске? То есть я свободно говорю, потому что защищена ею? Нет, маска нужна только для того, чтобы не быть узнанной сотрудниками фирмы и некоторыми родственниками. Если бы материал не выпускался в эфир, мне было бы по барабану. Может, я хочу услышать нечто новое? Маловероятно, что это произойдет. Тогда что?

Поначалу я не находила точного ответа. Только одно слово прожигало мне мозг: «опыт». Через несколько дней я поняла, чего хотела моя сущность. Она не была оригинальной, она была естественной в своем желании. Любой опыт дает развитие. Даже отрицательный. Особенно отрицательный, так как о нем мы помним очень отчетливо. Победам мы радуемся, а потом они покрываются пылью, оттесненные новыми переживаниями. Мы начинаем воспринимать былые победы, как должное, а не как заслуженный дар. А вот поражения – это совсем другое. Поверженные, мы начинаем глубоко анализировать причину неудачи, рассматриваем часами каждый шаг, малейшую ошибку. Разум пытается разработать гипотетически альтернативные варианты событий в связи с нашими различными действиями. Вот и я, получив по рогам, наверняка буду в последствие анализировать свои слова и реакции, вычленяя правильные и неправильные. Я научусь большему, а, значит – стану сильнее. Для охотника за силой это был бы неплохой опыт.

После того, как я разобралась со своими ощущениями, потянулись недели голодовки, по ходу которой мне многое пришлось пережить. Я продлила ее срок. На 33-й день мне снова позвонили телевизионщики и начали предлагать посетить передачу. Это должен был быть третий день, после дня моего выхода из Голода. К тому моменту я, скорее всего, восстановилась бы более, чем наполовину. Это был благоприятный знак. Я согласилась приехать на Мосфильм на добровольное линчевание.

День Икс был пасмурным и дождливым. Я питалась два дня подряд накануне, но этого явно было недостаточно, чтобы я вошла в свою прежнюю силу. Понятное, дело, что после своего эксперимента в целом я стала сильнее, но сейчас признаки ослабленности были налицо. Я была крайне бледна и холодна. Вот уж, действительно, если бы не маска, то даже тогда мне бы никакой грим бы не потребовался. Я замкнула вокруг себя кокон примерно метров четырех в диаметре и покрыла его отражателем. Это требовало энергии, но зато так я чувствовала себя непринужденнее и увереннее. Лео поехал со мной. Еще в машине я предложила ему разворачиваться нафиг и ехать гулять в Царицыно. Он тут же согласился. Он понимал, что я не отступлю, но был готов поддержать любое мое решение. На территорию Мосфильма нас пропустили свободно. Периодически мой телефон звонил, и озабоченные сотрудники СМИ интересовались моим местонахождением. На втором этаже меня почти сразу выцепила невысокая вертлявая полненькая дамочка и повела в зал ожидания. По дороге она рассказывала, что надо будет пойти в гримерку, потом подождать установки оборудования и сбора всех участников и выдавала прочую подобную информацию. Меня на данный момент интересовало одно: слишком ли меня сильно будут отпиннывать, и как долго я буду терпеть глупые вопросы. Однако я молчала. Мне надо было сконцентрироваться, осознать степень своей ослабленности и максимально нивелировать ее внешние и внутренние следы. Это можно было сделать с помощью спокойного непринужденного разговора.

В комнате, куда привели нас с Лео, уже сидели несколько человек. Они расположились на стульях вокруг овального стола и на диванах вдоль стен. Я выбрала стул, стоящий перед столиком у окна. Лео сел напротив. Мы сидели вполоборота к присутствующим, мало их разглядывая и беседуя о чем-то о своем. Мое внимание все же привлек один симпатичный молодой мужчина с темно-русыми волосами, собранными в хвост и девушка в темно-зеленом пиджаке с большой брошью, радостно улыбающаяся своим собеседникам. Я подумала, что это массовка. Но в итоге эти люди оказались группой «Экспертов». Данных людей набирали по кастингу, в списке условий приема стоял такой пункт, как: «Быть профессионалом в области, близкой к тематике передачи». Это я узнала позже. Время тянулось медленно. Я была в плаще, но меня знобило. Я была уверена, что это нервное.

Через час или около того всю группу пригласили следовать за координатором. Мы шли полутемными коридорами и проходили через какие-то старые павильоны. В одном из коридоров все остановились перед массивными дверями. Я стояла в арьергарде, в тени, тихая и незаметная. Было по-прежнему довольно холодно, и раздеваться не хотелось. Двери напротив студии были раскрыты. Там явно была аппаратная: в несколько ярусов стояли мерцающие мониторы и записывающие устройства, датчики, а в разных направлениях тянулась сеть проводов. Откуда-то вынырнула Илона и, увидев меня, тут же принялась щебетать, что мне надо раздеться и пройти в студию.

- А маску мне когда надевать?
- Да прямо там уже и наденете.
- Ну, да. То есть я зайду, а потом неизвестно когда буду надевать вдруг маску…
- Когда начнется съемка.
- Наверняка, времени на то, чтобы ее надеть у меня будет мало.
- Значит, надевайте здесь. И распустите волосы, пожалуйста.
- Может, еще канкан сплясать?
- Что, простите?
- Холодно у вас, говорю.
- А, это ничего, в студии будет тепло, когда все соберутся.

Я тихо вздохнула, подошла к зеркалу, сняла плащ и начала крепить маску. Чтобы она сидела плотно, приходилось завязывать ленты довольно туго, после часа ношения оставались следы на лбу. А тут я просижу в ней явно больше. Ну, да, ладно, главное, чтобы не свалилась в самый неподходящий момент. Лео забрал мой плащ и сумку и отнес в аппаратную. Черная маска тут же начала приковывать взгляды. Мне же стало несколько спокойнее. Студия была охвачена красным светом. Подсветка сочилась от заставок на мониторах, сверху и от пола. Само место напоминало какую-то футуристическую неуютную арену. Я села на указанное мне место в уголке и уставилась на носки туфель. Потом ко мне подбежал паренек и начал сооружать мне гарнитуру. У него ничего не вышло, и мы прошли в коридор, где я сняла пиджак, и на спину мне прикрепили какую-то увесистую коробочку и гарнитуру на ухо с микрофоном. Ну, хотя бы мне не придется волноваться о микрофоне. Я вернулась на свое место. Какая-то девица за моей спиной поинтересовалась неприятным писклявым голоском: «Девушка! А зачем вам маска, а?» Я не обернулась и ничего не ответила. Девушка кому-то стала шептать: «Она не разговаривает». Ну, да, с радостью бы не раскрывала рта, честно признаться. Вот было бы здорово. Или просто встать и уйти. Тоже неплохой вариант, жаль, что это был бы скорее акт слабости.


Боевые действия

Съемка началась действительно внезапно. Делали несколько дублей. Ведущий никак не мог произнести приветствие и ругался на всю студию матом. Ведущая еле-еле стояла на своих каблучищах, боясь сделать лишний шаг, и натянуто улыбалась. «Интересно, а талия у нее имеется?», - подумала я. Места приглашенных знаменитостей заняли люди, которых я не знала. Единственно, кто мне был известен, был рыжий «Иванушка». Я мельком взглянула на его лицо, и мне стало несколько противно. Улыбка этого человека отдавала какой-то затхлостью и пороком. Напротив меня сидела странная пара: крупный мужчина с несколько одутловатым лицом и нервный черноволосый тип в сверкающих побрякушках, похожий на гея. Мои «эксперты» расселись по обе стороны от ведущих. Массовка, состоящая из глуповатого вида мальчиков и девочек, устроилась на галерке. Лео посадили за моим местом, повыше. Я не знала, где он, так как не рассматривала людей, сидящих сзади. Мне подумалось, что он вообще отсутствует на сцене и находится где-то в затемненном зале, где тихо двигались камеры на штативах и бегали операторы и техники.

Когда приветствие было записано, на меня свалилась лавина неожиданностей. Ведущий предложил перед обсуждением посмотреть некий фильм. Это был, разумеется, мой сюжет, отснятый на Правде. Однако он был щедро сдобрен кадрами из вампирских фильмов, преимущественно, где вампиры вонзали клыки в свои жертвы. Я онемела от удивления. Зачем? Зачем надо было в серьезный диалог вставлять «это»? Это попахивало патологией. Так же вставили кадры, где я фальшиво облизывала пальцы. «Rideamus», - прошептала я. После фильма только идиот не стал бы утверждать, что я психически ненормальная. Меня душил смех и одновременно я начала чувствовать, что я пришла в цирк, который так не люблю. Более того, я выступаю с неблагодарным номером. Я почувствовала эмоции окружающих и поняла, что пощады не будет.

И, действительно, после того, как ведущий представил меня, как вышеупомянутую «Вампиршу Алису», на меня посыпались глупые вопросы, которые, что интересно, не предполагали ответа явно, т.е. были по большей части риторическими. Группа спорящих тут же единодушно согласилась с фактом моей психической несостоятельности.

«Да ее надо сразу же, вот сейчас скрутить и увезти», «Нет, мы сначала побеседуем с пациентом, а потом найдем нужный метод лечения», «Я ничего здесь не вижу, кроме патологии», «Это, наверное, такая мода, да, типа, пересмотрела Блейда» или «Сумерек», «Ужас какой, это ж ведь еще и преподносится как норма. Да это нельзя позволять!», «Пьет кровь. Да так она сокращает свою жизнь, а не продлевает!», «Ну единственное, что может оправдывать ее, это то, что она проверяет кровь у себя и у дарителей», «Ха-ха-ха, да это же просто смешно и дико!» «Уж чем я точно страдаю, так это, скорее всего, мазохизмом в тяжелой форме. Защитников тут днем с огнем не сыщешь», - тихо прошептала я сама себе.

Сидящий напротив одутловатый мужчина оказался санитаром психиатрии. Он спорил с пеной у рта и смотрел на меня с отвращением. «Иванушка» не блистал интеллектом, городил разную чепуху и глупо улыбался. Черноволосый тип в побрякушках оказался «экстрасенсом», заявившим, что он не видит своим зрением ничего во мне мистического и необычного, а, следовательно, я просто больной на всю голову человек. У санитара сильно раскраснелось лицо. Он явно мучался одышкой, а злоупотребление спиртным повлияло на сердечную деятельность. «Экстрасенс» без конца ерзал, он нервничал, хотя всячески пытался это скрыть. Я чувствовала, что он очень хотел высказаться, как можно полнее, но не находил для этого благоприятного момента и нужных слов. Приглашенные психиатры поначалу уставились на меня, как на юродивое чудо, а потом стали делать вид, что в студии меня нет. Тот самый мужчина с хвостиком вступился за меня, сказав примерно следующее: «Зря вы так все накинулись на Алису. Общеизвестно, что у всего свое предназначение. И не нам судить кого бы то ни было. Мы многого не знаем. И не узнаем часто потому, что не хотим видеть очевидного». Девушка в зеленом пиджаке высказалась по поводу правомерности моих актов.

Я ответила, что две главные проблемы человечества: поверхностность и категоричность. Обе они равнозначны слепоте. Я не стала сообщать о том, что и сама являюсь юристом, но добавила, что дарители должны достичь 18-летнего возраста, чтобы иметь со мной дело. Это закон.

Ведущий радостно предложил мне снять маску и гордо пройтись по залу. Я ожидала этого нелепого предложения и ответила, что во все времена человеческое общество было полно предрассудков. Так кому и зачем действительно нужен подобный акт? Это был бы всего лишь элемент шоу, ничего не доказывающий.

В плане омоложения я мало могла бы им рассказать. Молодой вид – это наследственное и образ жизни. Здоровый образ жизни должен быть в крови. Кое-какие полезные привычки можно воспитать. Но главное стремление должно быть направлено не к «вечной жизни», а к здоровью физическому и нравственному. У меня возникло стойкое ощущение, что я наблюдаю, как толкут воду в ступе. Спорящие в студии люди рассуждали о пластической хирургии, о ботоксе, об искусственной очистке и фильтрации крови, о плазмофилинге, гирудотерапии, донорстве и пр. Через одного человека справа от меня сидел молодой 25-летний пластический хирург. Ведущий удивленно похвалил его за моложавый вид. Чуть позже я мельком взглянула на этого парня и отметила, что он выглядит лет на 30 с хвостиком. Потом оглядела еще раз спорящих. Это были люди в возрасте, я чувствовала их усталость, ощущала их мысли. Большинство хотело вырваться из душной студии, погрузившись в воскресный вечер. Санитар и «экстрасенс» совсем закисли, сгорбились, уткнулись в сотовые телефоны. Люди все больше уставали, на глазах теряя весь свой энтузиазм и горячность. Я же с каждой минутой ощущала все большее спокойствие. Последние пол часа я расширяла свою ауру до пределов студии, насыщая ее энергией по способу, которому меня научили на «Практической психофизиологии» в русском эзотерическом клубе. Я расправила плечи и наслаждалась своим устойчивым и безмятежным состоянием, купаясь в нем. Мне стало безразлично, кто там что про меня говорит и какими словами ругает. Мне было хорошо и уютно.

«Иванушка» ехидно поинтересовался, каким способом я добываю кровь. Я ответила, что насколько помню, это было показано в фильме, который ведущие просили всем посмотреть до дискуссий. Рыжий субъект пафосно ответил, что почти не смотрел, на что я заметила, что это его проблемы, так как надо было быть внимательнее. Одна девица поинтересовалась, планирую ли я заводить детей и как собираюсь относиться к ребенку, который может оказаться вампиром. Ей я сказала, что если ее действительно интересует ответ, а не возможность что-то сказать на камеру, то пусть подойдет ко мне в конце передачи, и я ей все доходчиво разъясню. Естественно, она не подошла. После рассказа одного почетного донора о своем опыте, ведущий поинтересовался, взяла бы я этого человека в свои Дарители. Я ответила, что данный вопрос не предназначен для подобного цирка. Ведущий чуть скуксился, но виду не подал. Ну а что, им значит можно всем скопом городить что вздумается, а мне сказать нечто отрезвляющее уже не полагается?

Под конец всем активным героям программы было предложено сказать заключительное слово. Я ответила кратко. Попросила своих оппонентов вспомнить себя в 30-летнем возрасте. Могли ли они в те годы без специальной подготовки бежать или плыть без остановки часов 10, видеть в темноте, поднимать в два раза больше собственного веса, лечить людей, выглядеть на 20, не болеть годами? Ни одно плацебо и психическое заболевание этого людям не даст. А мне мой образ жизни дал. Но он подходит исключительно для меня и для подобных мне. «Каждому воздается по вере его».

На мои слова ведущий фальшиво воскликнул: «Молодец!», а «Иванушка» закричал: «Правильно! Сумерки forever!» Видимо, ничего более умного его мозг был не в состоянии сконструировать.

Меня несколько удивил известный психиатр, который в начале говорил о моей патологичности. Он неожиданно заявил, что наблюдал за мной всю передачу, и должен сказать, что моя спокойная сконцентрированность и манера общения явно говорят о моей психической нормальности. Более того, он удивлен, что я не занимаюсь пропагандой вампиризма, а нахожу это уделом для определенных людей. Он желал мне успехов и пожелал, чтобы было больше таких людей, как я. После его слов студия взорвалась в противоречивых эмоциях, и это был последний эмоциональный взрыв усталых людей.

После нескольких дублей концовки, народ распустили. Я поблагодарила эксперта-защитника за поддержку. В аппаратной сняла маску, и, склонившись к зеркалу, стала тереть лоб, чтобы сошел след, оставленной маской. Тут же в комнату залетели представители массовки с просьбой предоставить им обещанную еду – сушки и печенье. Я автоматически воскликнула: «Сушки, это что, еда?» и звонко рассмеялась, тряхнув волосами. Девушки, стоявшие в дверях, удивленно на меня воззрились, и я поняла, что они забежали для того, чтобы посмотреть на «героя» без маски. С таким же интересом на меня смотрели работники аппаратной. Я заторопилась, попросила снять с меня гарнитуру. Подбежал тот самый парнишка и тихо сказал: «А можно нескромный вопрос?» Я приготовилась к худшему. «Вам, и правда, 30 лет?» Я расслабилась и кивнула. «Ничего себе!» - парень замолчал и так же незаметно ретировался. Какая-то очередная работница Мосфильма стала спрашивать, не нужно ли мне чего-нибудь и проводить ли меня до выхода. Я попрощалась, и мы с Лео тихо покинули СМИ-шные пенаты.

У меня внутри не было разочарования или радости. Скорее, некоторое расслабление и нехватка энергии. Я хорошо потратилась, чтобы не только не выглядеть слабой, но еще и более сильной и сконцентрированной, чем прочие участники. Лео заметил, что ему как-то стыдно за людей. Но я знала априори, что будет примерно так, как и вышло, поэтому была спокойна. Видимо, есть что-то во мне из серии «садо-мазо».

- Слушай, Лес, наверняка вырежут дельные слова и оставят всякий бред, - заметил Лео, - чем больше я узнаю людей, тем больше мне хочется быть животным.
- Да, это сми умеют лучше всего: получить информацию, а потом подать ее под таким соусом, что белое покажется черным и наоборот. Но я не жалею. Веришь, я чувствую, что этот опыт действительно сделал меня сильнее, - ответила я.
- Да, я тоже не жалею, что все это случилось. Нельзя было тебя одну к ним отпускать. Стадо гиен.
- Ага, а я жертва. Костра только не хватало и кольев. Надеюсь, что после выхода этого безобразия в эфир, мы не пожалеем о содеянном.
- Это точно!
- А вообще меня способен будет взволновать только один вариант. Я прихожу на работу, а мне с порога громогласно заявляют что-то типа: «А я тебя по телеку видел! Ну ты даешь…»
- Думаешь, могут узнать?
- Вообще не думаю. У нас крайне невнимательный народ. Но, знаешь, я им даже благодарна. Вот они сегодня выплеснули на меня негатив, а в следующий раз подобный акт будет для меня, как вода для гуся.
- То есть ты готова на подобные эксперименты в будущем?
- Кто знает… В любом случае, Гранд - Глумёж вышел знатный! – и мы засмеялись.


Эпилог

Через несколько дней я пришла в салон красоты на массаж и взяла полистать журнал «Красота и здоровье», лежащий на столике. Я заметила, что большинство новейших услуг и техник красоты и молодости, о коих повествовал журнал, были посвящены процедурам с использованием крови и плазмы. Ну, что ж, как бы там не спорили «ученые мужи», все равно действительность будет определенной. Каждому свое. Еще через неделю я совсем оправилась после голодовки, отметила некоторые бонусы и посетила пару еще одну встречу в эзотерическом клубе, посвященную целительству. На работе я вылечила руку одной сотрудницы за три дня. Да, кстати, кто там говорил, что невозможно найти черную кошку в темной комнате? Это утверждение ошибочно.

«Истинное не требует защиты, так как оно ценно само по себе».

Сентябрь, 2012 года.



Автор: Abyah.
(собственность vampirecommunity.ru)




[Наверх]